… сентября в Рамат-Гане в Музее современного искусства выставка работ художника из Цфата Сергея Москалева, созданные художником в течение последнего года.
Все отточено, ярко как само собой разумеющаяся часть эстетического восприятия мира, в котором хочется жить. Но, как известно, именно эстетическими ракурсами искусство как искусство доставляет удовольствие – независимо от жанра, в котором работает художник. Это возвращение мира мечты, ощущение себя гумилевским конквистадором и капитаном в мальстремах цвета, когда эмоциональная волна накатывает так, что, кажется, само полотно выбирает тебя по ответной физической вибрации.
Один из излюбленных жанров художника – натюрморт, напоминающий о вкусе к вкусу стола. Его груши, кажется, вот-вот растают на языке перекатывающейся горошиной. Чувственно краснеющие яблоки. Лунные прожилки разломанных гранатов. Округлые пальчики лилово-черных виноградин. И весь этот праздник вкуса уравновешен суховатой элегантностью ломкого синего шелка или строгим хлопком белой скатерти в солнечных зайчиках. И все это пересыпано простыми в своей незамысловатости цветами. А еще на натюрмортах С.Москалева всегда графинчик или штоф с сияющим вином. Пунцовое «вино веритас» играет бликами, как подсвеченными визитными карточками художника, умеющего перевести натурную форму предмета в любую эстетическую стилизацию в зависимости от того, какой пленительной царице предназначены яства.
В этой связи нельзя не напомнить о выразительном неоромантическом начале, характерном для С.Москалева-портретиста. Все, что выходит из-под его кисти, кажется легким, созданным словно играючи. Образы по-гумилевски контрастные, выразительные, точные, с метко схваченными на лету характерами. Они невольно вовлекают тебя в свой внутренний мир, полный ощущения радости, состояния естественной любви к жизни и настроения, присущего только им. Они несут эту чашу собственной жизни, не расплескивая в суете. Такова премудрая мудрость седин танахического старца. Румяная радость мальчика с Торой. Приподнятость настроения потрясающе красивой женщины в красном с рыжей кошкой, лихо взятой под передние лапки и прижатой к бедру. Это портреты, узнаваемые по радостно «круглящемуся мазку». Это работа мастихином и торцевание, рисунок черенком кисти по сырому красочному слою, уточняющий рисунок тонкой кистью поверх верхних слоев, придающий формам филигранность, - все это создает впечатление завораживающего акмеизма фактурных эффектов. И все эти эффекты образно «законцеваны», сосредоточены на внутреннем облике героя созданного портрета.
Свое художественное правило С.Маскалев переносит и на фигуративные композиции, связанные с эстетическим воссозданием разных аспектов иудаизма – в полном понимании этого многогранного значения – от этногенеза, национальных истоков, религиозного бытия и светского быта евреев. В свои фигуративы С.Москалев вписывает самые различные соответствующие избранному направлению стилевые атрибуты. И на основе имеющейся сюжетно-стилевой «канвы» «вышивает свое», оттачивая и шлифуя живописные приемы как составляющие изобразительного ряда полотна до несомненных высот, напоминающих о русской живописной школе.
С.Москалев - поклонник пейзажа. Но в верности натурным предпочтениям видит их сокрушение и возможность новых поворотов. Он живет в Цфате, но живописно «выламывается» из его жмущихся друг к другу улочек на волю, как гумилевский конквистадор, находящий удовлетворение в открытии новых миров, в обуянной красоте лесистых холмов, гор, неба и моря. В отличие от повествовательной тональности его иудаики, пейзажи С.Москалева ритмически иные. Динамичные. Импрессионистически спонтанные. С перехлестами, перебитой темпоральностью.
Помните гумилевское:
Может быть, тот лес – душа твоя.
Может быть, тот лес – любовь моя (Н.Гумилев).
Чувственное начало пейзажей С.Москалева столь велико, что укорененные приметы израильского Севера выступают, как экспрессионистический выплеск на холсте, утоптанном акрилом. Это мир, напоенный солнцем, оптимистичный, палитра которого поясняет, почему портреты С.Москалева светлы, каковы истоки эмоциональной приподнятости его портретных персонажей. Так романтическая и натурная линии сходятся в одну. Путь капитана и конквистадора соединяются в цвете.
С.Москалев – еще оле-хадаш. В 2004 году он репатриировался в Израиль из Москвы, окончив Пензенское художественное училище имени Савицкого, и сразу заявил о себе в участием экспозициях-персоналиях во Франции, Канаде, США, Москве и в групповых выставках и каталогах в Израиле. Эта заявка кажется серьезной не только потому, что сегодня не так уж много интересных художников в Израиль, но и потому, что в нынешнюю эпоху утраченного исторического оптимизма его творчество словно оживляет забытое прекрасное, то, что существовало и существует само по себе. Это живопись не скучная, живая, пульсирующая, живописным темпераментом, рожденная в атмосфере влюбленности в красоту мира, цвета, пластики, линии, когда эстетические традиции сохраняют свой приоритет. И это выделяет живопись С.Москалева в общем потоке депрессирующего или впадающего в детство современного искусства.
На вопрос об «учителях в искусстве» художник ответил:
– Николай Гумилев.
Мне показалось излишним размышлять о возможных «измах»…
Доктор Галина Подольская
