Иринины метаморфозы. Ирина Маулер

В пьесе Б.Шоу «Назад к Мафусаилу» Змея говорит: «Чудо – это то, что невозможно и тем не менее возможно. То, что не может произойти и тем не менее происходит». Картины Ирины Маулер – о чудесном. Они подобны живописным инверсиям, метаморфозам, когда одно существо неожиданно не то, чтобы превращается в другое, но обретает «сладкий жар», песни ветров переходят в «посвисты перепелов», и «волны колоколов» рассыпаются в цвете, возвещая о рождении «лирософии». Просто в широком смысле в сознании художника все может быть преобразовано во что-то. Это преображение по восходящей и становится Ирининой метаморфозой, унося все наносное от движущегося обода Колеса Судьбы. Материальное и духовное перерождаются, отождествляются, не будучи рассчитанными на буквальное восприятие. Они требуют от воспринимающего умения понять, почувствовать создаваемый образно-эмоциональный эффект. Но откуда все это вкупе, пусть даже в «фэнтэзи»? От многогранности дарования, проявившегося в самых разных областях искусства. Не случайно Евгений Витковский в напутственном слове к альбому «Двойное чувство» так рекомендовал Ирину: «Композитор, поэт, художник, артист, прозаик – не много ли? Нет, в самый раз. Полифоничность творчества Иры Маулер тем и привлекательна, что тот, кто открывает в нем новую страницу, не обречен утешаться радостью «повторения пройденного».

 В Ришон-Ле-Ционе в зале центрального книжного магазина «Исрадон» состоится творческий вечер Ирины Маулер. В программе презентация романа «Любовь эмигрантки», мозыкально-поэтического альбома «Двойное чувство» и выставка

живописи в стиле «фэнтези».

Ирина Маулер родилась в Москве. В Израиль уехала в 1990 году. За эти годы она завоевала любовь слушателей и зрителей. Ее глаза давто приковали к себе внимание зала, ее мелодии и стихи надолго запомнилоись благодарным посетителям концертов. Она давно и хорошо известна и в России, и в Израиле, и во многих других странах.

Ирина Маулер – автор поэтических сборников «Лирософия»(1996) и «Бег над временем»(2001), а также альбомов «Летний листопад»(2003), «Желтая роза»(2004, Москва), «Облако-дым»(2005, Москва). Она  - член Ришонского отделения Союза художников Израиля, пишет маслом, занимается графикой, работает в технике батик. Ее работы регулярно выставляются на выставках. Своим учителем Ирина считает Вольфа Бульбу, одного из самых известных представителей «иллюстративного фэнтези» в Израиле.

 Живопись И.Маулер тесно связана с ее поэтическим творчеством. Поэзия нередко подсказывает истоки метафорического мышления  художницы, запечатленные маслом на холсте. Свои картины Ирина относит к жанру «фэнтези».

 Фантазийные – несбыточные, мечтательные, затейливые, причудливые, «невозможные», но воображаемые и обретшие плоть на холсте! Они сродни калейдоскопическиому наплыву чувств, «полотну мойр…из надежд и смятений». Это картины состояний психологического мира художницы в образах, которые можно отождествить с самометафорами, когда «стыдливо в углу отражается тень сомнений». И эта «тень» ощущений цветом врывается в «замороченный день» сквозь живописную призму восприятия фантазийного мировосприятия И.Маулер.

  История художественного искусства сродни стремлению человечества к самовоспроизведению личных «пристрастий» в эстетической памяти творящего. Но на поверку временем эстетический рецепт одной эпохи – не панацея для другой. Все это и прослеживается в многослойной стилистике изобразительного искусства – от классического, романтического, примитивистского до модернистского и постмодернистского  канонов. Но вот что произошло. На исходе второго тысячелетия появились работы, не вписывающиеся в обозначенное «Прокрустово ложе». Почему? Да потому что именно в это время жанр «фэнтэзи» завил о себе с небывалой дотоле силой и разлился в структуре сосудов, казалось бы, самых нефантазийных жанров, а уж что говорить о еврейском искусстве, с и такой предтечей как М.Шагал, у которого и до «фэнтэзи» все парило в полете.

  Живописные признания И.Маулер –  это визуально-декоративно-фигуративные опыты, читающиеся на холсте, как волшебные сказки. О чем? О мечтах девочки-девушки-женщины, о «наваждении розы, цветущей в мае», о загадочных масках карнавала, об осени, «примеренной на холст красками цикломенов»,  о прекрасных лошадях, подобных единорогам, о цирке как о чуде, в которое верили.

 Помните классический вопрос: «Почему люди не летают?»  Персонажи И.Маулер почти никогда не ходят! Они летают. Почему? Один из философов как-то заметил: «из всех метафор аксиоматичны только те, которые относятся к высоте, подъему, глубине, спуску и падению. Их никак нельзя объеснить. Но с их помощью можно объяснить все… Мы завидуем прекрасной судьбе птицы и наделяем  крыльями объекты нашей любви. Ибо мы инстинктивно знаем, что в мире совершенного счастья наши тела будут наслаждаться способностью перемещаться в пространстве так, как птицы летают по воздуху. Полет связан с пространством, светом воображения и движением мысли» (Г.Башляр).

 Символика полета охватывает множество элементов в фигуративах И.Маулер «Полет над Парижем», «Иерусалим», «Полет», Миры женщины», «Праздник вина». Однако в основном это связано с приятным, свободным от гравитации ощущением себя в воздухе - в среде, более редкой, чем, скажем, вода. И цветом, как «сожженных листьев телеграфом», «капелью многоточий и тире» или даже «запоздалым, хлестким ливнем»  войти в текстуру холста. Эффект «дождя» - в самых различных модификациях – от реального до отраженного на любой поверхности, способной отражать, капель и потеков – один из излюбленных живописных приемов художницы. Не потому ли нити дождя подобны связующим нитям с небом?На этом неутоленном порыве постичь небо и построено беззаконие импровизации И.Маулер. Попытаешься остановить этот фантазийный вихрь - все рассыплется в прах и не восстанет. Вот и думай после этого, стоит ли прерывать живописный театр, если ты уже как бы перешел в его измерение. От этой «серафимовой сопричастности» невольно ощущаешь внутреннее волнение, в котором сквозь «Облако-дым» вырисовывается причудливый фигуратив того, чего ты почему-то не видел раньше, потому что «в этом мире – окна настежь отраженью дня»!

 При этом в художественном мышлении И.Маулер есть особая духовная инстанция, к которой все движется и которая преображает мир, - Иерусалим. Сюда, к подножию «ослепших от солнца камней» небесного города, «листья кленов летят через все города и покорно ложатся под ноги тебе»,- речитативно взволнованно  город говорит И.Маулер:

 Камень белый, а рядом шиповника куст.

Разминулись здесь Авраам и Исус.

Над мечетью уверенно крестится лес.

Здесь живут в ожиданье чудес.

  Работы И.Маулер «Балет», «Музыканты», «Девушка с яблоком»,  «Девочка на шарике», триптих «Карнавал» театральны. Они как часть феноменального бытия со скрытыми или явными аллюзиями. Они, как «Бег над временем»: мир – лишь спектакль, в котором мы – актеры. Вот почему существенное место в живописном творчестве И.Маулер связано с понятием маски и принадлежит карнавалу, в котором восточные красавицы обмениваются шутами, а потом вспоминают о своих победах у веницианского канала, как «зеркала внезапной лужи». Покрывала восточных красавиц явно намекают сокрытие тайны, канувшей в синюю ночь плаща. В магических шарах каждой из красавиц – акробат, который в своих трюках то стоит на руках, то вновь принимает нормальное положение тела, предсказывая перестановку имеющейся позиции.

 Но до определенного момента ожидаемая метаморфоза должна быть скрыта от постороннего взгляда, следовательно, нужна маска. А пока в «фэнтези» Ирины маска подобна куколке бабочки, созидающей энергетику чудесного превращения.

  Удачны работы, выполненные в стиле «батик» - «Зеленая лошадь» и особенно «Сиреневая лошадь». Ее силуэт пластичен и красив в ритмически серебрящемся покое света, не меркнущего даже ночью. Художница создает оптический эффект эксцентричного приближения переднего плана фигуры, буквально «выбрасывая» к нашим глазам полотнища  узловатых, упругих ног животного. Примечательно, что независимо от цвета лошади И.Маулер – по сути – единороги. Эта визуально-подсознательная метаморфоза рождается из ощущения целомудренности, переданной в самой линии рисунка. Легенда гласит, что единорог неутомим во время преследования, но покорно ложится на землю, если к нему приближается девственница.

 Известно, что сова не только символ мудрости, но и существо из царства мертвого солнца, то есть солнца, опустившегося за горизонт и пересекающего озеро или море тьмы. Однако «Ученая сова» И.Маулер сродни веселой кумушке с прононсом из «Винни-Пуха». Она в кокетливой шляпке, играет на клавиатуре современного органчика. Спущенные лапки скорее напоминают женские ножки. Так какую же песню она наигрывает, если в мечтах – роза? Работа представляет один из наиболее характерных образцов «иллюстративного фэнтези».

 Интересны фантазийные «портреты» Ирины. «Дочь», как Ева с яблоком и Лебедь одновременно. Райский сад не зеленый: в его  сдержанной терракоте цветут золотые розы, сливаясь с золотом волос девочки. Голубое платье переходит в небесный отлив оперения сказочной птицы. Вот такая нежная инверсия. Девочка еще небесная лебедь, но уже с яблоком - символом материального и внешнего мира. Такова живописная метафора, готовая вот-вот перерасти в метаморфозу. И любопытен сам путь превращения.

 На портрете «Сын» – зеленогразый мальчик. Он неразлучен со своими снами о

серебристом слоне, полосатом котенке, рыжегривом льве и непоседливом петушке – аллегории бодрствования и активности. Ох, уж этот петушок! Ну, вот-вот готов прокукарекать, возвестив, что «солнце встало»! А это означает, что метаморфозам сна суждено повернуть вспять вместе со звездами, угасшими на день!

  Необычен «Портрет мужа», написанный в примитивистской манере. Фонендоскоп переходит в пятнистую змейку. Пройдя сквозь уши доктора, ну, прямо, как в фольклоре через игольное ушко, «гадюка» поднимается к вазочке с ядом, стоящей на темечке у врача. Вот так и мы, пациенты, аж до темечка достаем своих «семейных врачей». Художница говорит об этом без иронии, с юмором, строя метафору на медицинской эмблеме.

 Работы И.Маулер – это круг культурно-эстетических ощущений, связанных с чувственно ассоциативным миром. Внешне произвольный, он кажется знакомым по нашим воспоминаниям, которые художник  активизирует уровнем целостности и гармоничности запечатленного образа.

 Фантастическое в искусстве, как правило, определяется по его противоположности реальному миру. Но особенность художественного воображения такова, что эта противоположность способна к изменяемости. Во времена, когда творились волшебные сказки, чудесное и реалистическое не противопоставлялись. Реальное переходило в фантастическое и фантастическое врывалось «страшным заклятием», которое снималось еще более чудесным образом, и происходило превращение. И сотворенное чудо оставалось жить в этом преображенном мире.

 Картины И.Маулер заведомо фантастичны, но в ее «фэнтези» мерцают фантазия и реальность. И это состояние перманентной переходности сообщает им особую эстетическую притягательность, превращая их в Иринины метаморфозы, ибо лишь в искусстве человек с его мечтами не чужд фантазии как сути преображенного бытия.