Мона Лиза из Ципори*,
или
В городе, где был написан Талмуд
Галина Агаронова, член Союза Писателей Израиля,
литературный критик
У кого есть глаза, чтобы видеть, для того
вещи становятся прозрачными,
он обретает способность видеть их насквозь.
Генрих Бёлль, немецкий писатель.
Миф – это ложь, которая становится правдой.
Жан Кокто (1889-1963), французский драматург.
Нетрудно понять, почему легенда заслужила большее уважение, чем история. Легенду творит вся деревня – книгу пишет одинокий сумасшедший.
Гилберт Честертон (1874-1936),
английский писатель.
Легенда – приёмная дочь истории.
Эрике Понсела, кубинский афорист.
Вы еще не знакомы с романтической комедией-фантазией «Галилейская Мона Лиза» израильской писательницы Галины Подольской (Иерусалим-Москва, 2009)? Так познакомьтесь. Вы попадёте в мир каменного карьера, из которого Галина Подольская высекает блоки для своей (т.е. галилейской) Моны Лизы. Что такое современный мир? Самый разительный пример: путешествие Гулливера. В нём найдено всё, сотворён мир новых измерений. Тем не менее благодаря внутренней, имманентной логике всё снова становится образцом нашего мира. Собственный логический мир не может выпасть из нашего мира. Это тайна: гармония искусства с миром. Мы работаем лишь с материалом. И этого достаточно. Если материал правильно отобран, то и произведение верно. Когда драматург понимает это, то он отвлекается от частностей, для него открывается возможность новой объективности, новой классики. Галина Подольская цементирует свой материал отнюдь не с помощью драматургии, однако любой материал содействует драматургии, соответствующей материалу.
Есть два выражения: «составить себе представление» и «быть в курсе дела». Мы никогда не будем в курсе дела, если не составим себе представления о мире Галилейской Моны Лизы, которая «старше Леонардовой более чем на тысячу лет» и «сияет с мозаик Ципори, как Джоконда». Это творческий труд. Он может быть осуществлён в двух планах: с помощью размышления – тогда надо пойти поневоле путём науки; или с помощью нового творения – видения мира благодаря силе воображения. Смысл этих двух действий двух направлений оставляю открытым. В мышлении за всеми явлениями обнаруживается причинность, в видении – свобода. В науке обнаруживается единство, в искусстве – многоликость загадки, которую мы называем миром. Видение и мышление кажутся разделёнными своеобразным способом. Преодоление этого конфликта заключается в том, что его претерпевают. Только так его преодолевают. Искусство создания пьесы, как и всё другое, - испытание. Понимая это, Галина Подольская обретает и смысл. Однако попытаемся если не буквально, то парафразически пересказать «романтическую комедию-фантазию в двух частях с прологом»: из-под фундамента цитадели крестоносцев восстаёт из пепла древнейший город Израиля Ципори. «И сияет с мозаик Ципори Галилейская Мона Лиза, ожидая своих преданий, как Джоконда» (Ципори, I в. до н.э. - II в. н. э. Римляне завоёвывают Ципори – главный город Галилеи. Древняя Галилейская столица стала Дикейсарией всесильного Рима). Побеждённый Ципори. Иудеи в отчаянии: «Мы были птицами не вершине холма, а теперь мы – рыбы, выброшенные на берег из моря Галилейского». Звучит плач иудейский, переходящий в проклятие римлянам. Город олив и маслин Ципори осиротел.
…Дикейсария во II-ом в. н. э. – город, украшенный колоннадами. История города уже началась. Римские мастера увековечили своим искусством Дикейсарию. Римский мастер завершает свою Афродиту, которую в двадцатом веке назовут «Моной Лизой из Ципори».
«Мудрое время погребает город, сохранив его тайну на тысячелетие».
В конце двадцатого века проводятся археологические раскопки на территории Дикейсарии, переименованной в Ципори. На раскопках трудятся студенты-археологи из Еврейского Университета. Идёт рутинная работа. Ведутся поиски произведения римского мастера. Среди археологов аспирант Александр, романтический молодой человек с восторженной душой и безудержным воображением: «Ты с мозаик сошла на пуантах, /Мона Лиза небесной мечты!», – восклицает он. Это произошло, когда «Мона Лиза отделилась от мозаик и материализовалась, превращаясь в земную девушку». Бесконтрольная страсть неукротима. Гони природу в дверь – она влетит в окно. И впрямь, «Науку несут не атланты, /А романтики с искрой в очах»; «в науке слуги нет верней /Она тащит тебя на пуанты, /И ты следуешь слепо за ней». И это chevilleouvriere – главная пружина всего дела.
Дикейсария, восставшая из пепла. Студенты-археологи под руководством Профессора на месте раскопок. Они мечтают увидеть «Галилейский Рим, уснувший на века». И вот «Открыт Ципори, Дикейсария, Малый Рим! «Археология, славься! Славься, великая наука!.. Мы победили время! - восклицает Профессор. – Археология возвращает человеку уважение к человеческому гению прошлого». И действительно, «Здесь Рим и Иудея говорят – на языке гармонии небесной». Некогда «Древний человек по прозвищу Смальтострат» тщётно пытался унести с собой Мону Лизу, отбив её молотком от основания. Сегодняшний аспирант кафедры археологии Еврейского Университета Александр влюбляется в Мону Лизу: «О, Мона Лиза! Мы с тобой созданы друг для друга!.. Мечтаю твоим стать супругом!» Мона Лиза и аспирант… уходят гулять по Галилейским холмам: «О, Александр, - говорит она. – Мы с тобой созданы друг для друга! Небом клянусь, что хочу стать твоею супругой…». Первое открытие аспирантского воображения: есть человеческое сердце! Энергия ответного чувства Моны Лизы, фиксированная в мозаичной структуре, одерживает ошеломляющую победу над невероятно сложным искусством псифаса, творимого из камней естественной окраски.
Галилейские холмы. Яркое солнце. Яркая зелень. Мона Лиза и Александр, прогуливаясь, наслаждаются обретённым счастьем.
Между тем неожиданно влюбленные слышат голос Римского мастера, сотворившего Галилейскую Мону Лизу, голос, призывающий Мону Лизу вернуться на смальты: «Я сердце дал тебе в миг вдохновенья… Вернись! Ты – залог прекрасного в мире. Ты обязана здесь быть навеки. Моё сердце - в тебе». Мона Лиза, вспоминая о Смальтострате, отвечает Римскому мастеру: «Ты для меня – что Смальтострат безумный… Я – Галилейская птица, прикованная смальтами Римлянина…»
Наступает момент прощания с чудом живой археологии. Раздаётся тревожный возглас Моны Лизы с мозаик: «С мечтою жизнь обходится сурово. Но надо жить, любимый, надо жить!»
«Птицей победной радость летит над возрождённым Ципори!» Быть может, любовь Александра, очарованного удивительной метаморфозой археологического чуда, его любовь к юной римлянке с мозаик, созданных человеческим гением, выше тех ощущений, которые дарит искусство Мастера… Нет, чудеса жизни мудренее чудес археологии: приезжают новые студенты-практиканты, среди которых одна из студенток удивительно похожа на изображение на мозаиках – студентка Лиза. Александр берет Лизу за руку и подводит к Галилейской Моне Лизе. Та одобрительно смотрит на них. Но это видит лишь Александр.
И напрасно Профессор Еврейского университета так переживал. Мало ли что может произойти на раскопках! «Когда ты чувствуешь себя птицей, ты мечтаешь…» - эти слова Римского Мастера знаменуют фабульную концовку пьесы. – Романтики, жаждущие красоты и любви, отчаянно мечтайте! И вам станут по силам ваши мечты!»
Перейдём к конкретному осмыслению произведения Галины Подольской. Речь идёт о художнически-психологических прозрениях. Впрочем, скорее всего это просто сердечный пульс душевной жизни. Поэтическое постижение душевных процессов – дело интуитивного, не аналитического таланта. Однако вопрос тем самым не исчерпан. Галина Подольская своей пьесой даёт глубокое подтверждение ценности фантазии, вымысла. Именно анализ убедительно учит, что то, что может быть оценено как «вымысел», как раз высочайшая ценность, мощно напоминающая о существовании основных человеческих потребностей и чувств. Более того, здесь анализ не дело интеллекта, но переживание – душевный анализ, когда не ускользают важные ценности, и ничто не остаётся «в подполье». Писательница устояла и пошла дальше, узрев неумолимую картину правды, природы, пережив и пропитав кровоточащим чувством историю Галилейской Моны Лизы; во всей чистоте и требовательности возрастает значение жизни и личности. Для созидательных творений души нехорошо и вредно, когда разум зорко бдит за стекающимися отовсюду явлениями художественного воображения. У творческого ума, каким является ум Галины Подольской, идеи врываются pele-mele, вперемешку. И лишь тогда она эпически обозревает огромные просторы тысячелетних историй.
Психология притворства для неё – это исполненное любви вслушивание в скрытые источники правды – так работали все значительные художники.
Только с помощью строжайших установок мы обретём вневременную точку зрения. Взгляд обращён к истории. Она всего лишь логична, глуха к взаимосвязям внутри идеи. Дух не развивается логично, он воспаряет, пенясь или безмолвствуя. Мы лишь ощущаем его. Взаимосвязи не прямолинейны, они глубже, чем видимая сторона времени. Ударила натуралистическая волна. Из-под фасада и фигового листа бесстыдно явился Факт. Натурализм, который просуществовал не дольше вздоха, породил новый образ мыслей. Стали замечать душу.
Когда обращаешься к природе – получается фрагмент. Обращаешься к жизни – запечатлеваешь мгновенье. Пространство у художника становится видением, а взгляд – взором. Автор пьесы не описывает, а сопереживает, не отражает, а изображает, проникает в глубину, первозданность и духовную красоту, полную новыми открытиями и радостями. Всё становится связанным с вечностью. Нужно долго искать, пока не проявится сокрытая в глубине форма, пока не освободишься от затхлой зависимости от факта. Сквозь всяческие суррогаты безжалостно проникает взор художника. Великий экстаз возносит его душу, рождая экстаз духа. Открывается мир навстречу разгорающемуся чувству.
Возвращение Моны Лизы в лоно смальты воспринимается как короткий набросок на раскалённой массе души.
Так под внешней формой скрывается непреходящее.
Люди ходят в театр для того, чтобы их захватили, зачаровали, взволновали, возвысили, возмутили, перенесли в другое время, наделили иллюзиями. Искусство перестаёт быть искусством, если не делает всего этого.
------
* Откуда произошло название Ципори? Точных сведений не сохранилось, известно лишь, что во времена крестоносцев город назывался «Ла-Спори». Римляне называли его Диокесария, то есть город Зевса и императора. Это место называлось еще именем, сохранившимся в названии арабской деревни, построенной здесь позднее - Сифория. В Вавилонском Талмуде написано: название Ципори происходит от еврейского слова «ципор» - птица. Что и неудивительно: при взгляде с вершины холма на окрестные просторы возникает чувство, будто глядишь на долину с высоты птичьего полета. Древний галилейский город Ципори (римский Семфорис) был когда-то больше Иерусалима. Сейчас в это трудно поверить, поскольку значительная часть города пока находится под землей.
* * *
**Мозаика – художественное изображение, составленное из скрепленных между собой разноцветных мелких камешков, кусочков окрашенного стекла (искус). Так делались древнеримские мозаики. Мозаику могли составлять из разнородных элементов. Само название — «мозаика» — происходит от понятия «служение музам». На иврите мозаика называется «псифас» — от слова «пас», «полоса».
* * *
***В 63г. до н.э. Израиль завоевывают Римляне и в 55г. до н.э. провозглашают Ципори столицей Галилеи; с этого времени и начинается история древнего города. Ципори находится в нижней западной Галилее, на высоте 289м. над уровнем моря, между руслом реки Ципори и долиной Бейт-Нетофа. Первые раскопки проводились в Ципори в 1931г. во главе Л.Ватермана из университета Мичиган в США. Далее раскопки прекращались и возобновлялись много раз и ведутся по сей день.
* * *
