(
все совпадения литературных героев с реальной действительностью абсолютно случайны!!!)
Славик сидел, прикрывая ладонью горящую румянцем щеку и делал вид, что углублен в чтение. Одноклассники за соседними партами, поглядывая на него, перешептывались и перехихикивались. А ему было обидно, обидно до слез. Впервые в жизни он получил пощечину. Звонкую, унизительную, незаслуженную. Нет, ну за что?
Если подумать, всё началось месяца за четыре до пощечины. Шестой "б" был обычным классом в обычной средней школе. Разве что учителя выделяли его как "сильный" и - "недружный".Две трети шестиклашек знали друг друга еще с младшей группы детского сада, когда их вереницей усаживали на эмалированные горшки. Потом почти вся их группа - "подготовишка" той же вереницей оказалась в одном классе - первом "б", и вот уже целых шесть лет они настойчиво грызут гранит школьных знаний, сидя рядком уже не на горшках, а за партами.
Вот так и было. Жили – были, не особо дружили между собой, но и не обижали друг друга. Не было в их классе и никаких "лямур – тужур" до тех пор, пока не угораздило злосчастного Сережку Елисеева влюбиться в Маринку Зябликову. Да не просто влюбиться – втрескаться по уши!
Собственно, влюбляться-таки было в кого. Неприметная Зябликова вдруг, ни с того, ни с сего как-то по-девически расцвела и похорошела. И уже не безобразили ее среднего роста фигуру ни коричневое форменное платье с белым воротничком, ни черный фартук, ни нитяные колготки. Аккуратная, с намечающимися выпуклостями где надо, волосики собраны в каштановый хвостик, шея гибко-удлинненная, глазки игриво-голубые.
Короче, недоросток и рохля Елисеев ей вроде бы и в подметки не годился. Но – сердцу, понятно, не прикажешь. Стал Сережка ежедневно после школы робко «провожать» Зябликову до дома - а это аж три троллейбусных остановки пехом. И шел-то он, главное, не рядом с ней, а плелся сзади за добрых пяток метров, сгибаясь под тяжестью своего всегда набитого до отказа ранца. По дороге Ромео покупал в кафе "Ветерок" вафельный стканчик с пломбиром для Зябликовой, но угостить тоже не решался. Когда девочка входила в подъезд, Елисеев вставал на бортик песочницы во ее дворе и еще битых полчаса пялился, вытянув шею, в Маринкины окна, рассеянно доедая растаявший пломбир.
Однажды Сергей притащил в класс отцовский фотоаппарат "Зенит" и попросил Маринку «попозировать», ему. Та, вроде милостиво согласилась, но принялась паясничать,
высовывать в объектив свой розовый язычок и строить прикольные рожицы. Бедный
фотограф после такой «фотосессии» разревелся при всем честном народе.
Вошедшая не вовремя классная руководительница Марьиванна увидела «плач
Елисеева» и сразу всем своим педагогическим опытом почуяла, откуда дует ветер.
Рассудив, что "время пришло", ближайшей темой внеклассного урока стало стало собрание учеников шестого «б» с повесткой "Кто тебе нравится в классе ".
Мариванна подошла к вопросу творчески. "Вначале было слово", точнее, теоретические данные о том, что рано или поздно у каждого подростка наступает момент, когда проявляется "чувство полов". Потом она попросила высказаться по теме и девочек, и мальчиков. Класс похихикивал, поглядывая на уже опытного в этих делах Елисеева. Красный же как рак Сережка почти всем телом съехал под парту.
Славик же, не оценивший серьезность темы, приоткрыв крышку парты, читал лежащий на коленях роман Дюма. Пока Атос в последний раз перед казнью увещевал Миледи, класс приступил к написанию «анонимного» мини-сочинения на тему "С кем бы я хотел сидеть за одной партой и почему". Славик, нехотя уступив ситуации, быстро накарябал пару строк о том, что любит всех девочек в классе и ему все равно, с кем сидеть за одной партой. Подписавшись, он сдал листок Мариванне (всё равно же она, хитрюга, почерки учеников знает, что называется, навскидку).
Прозвенел звонок. Казалось бы, ситуация исчерпана. Ан не тут-то было! Классная руководительница просто представить себе не могла, какого джинна выпускает из бутылки!
Впоследствии она же и назвала этого джинна "новым поветрием".
Назавтра класс обсуждал всё хитросплетение детских любовей. Оказалось, что еще раньше, чем Елисеев влюбился в Зябликову, она влюбилась в Каренина. А Каренин – втрескался в Воронову, а Воронова – в Чернова, а Чернов – в Журавлеву, а Журавлева вообще влюблена только в свои
"пятерки" в дневнике. Откуда что взялось?
Задело это «поветрие» своим амурным крылом и Славика. В принципе, за два года он уже привык к своей соседке по парте – старосте класса Людке Глухаревой. Твердая "хорошистка", она была самой высокой в классе по росту, за ней Каренин, потом Чернов, а потом уж и Славка. Широкая в кости, сильная от природы Глухарева была настоящим старостой! Славка хоть и
учился лучше нее, но был неусидчивым, разговорчивым и озорным. Именно для сдерживания Славкиного темперамента Марьиванна и усадила их за одной партой.
По должности на всех родительских собраниях Глухарева старательно клеймила Славкину бесшабашность, а также заучивала наизусть цитаты из писем Чехова и выдавала их "нагора" перед «предками». А те в свою очередь в один голос ставили Глухареву в пример своим непутевым чадушкам. И это было правильно.
Зато во время контрольных по математике Славка нередко подшучивал над Людкой,
закрывая от нее ладонью свою тетрадку. Тогда Людка невозмутимо, двумя пальцами –
большим и указательным, брала запястье соседа "в клещи" и крепко прижимала его ладонь к своей правой коленке, удерживая до тех пор, пока не спишет у него всё.
И вот, видимо по следам внеклассного урока, в классе начались пересадки. Рокировка Глухаревой ударила прежде всего по успеваемости самой старосты. Теперь ей не у кого стало списывать, потому что сидела она одна. Да и обязанность воспитывать Славку вроде как-то сама собой отпала.
Новая соседка слева, Славка называл ее Светка левая, не имела таких начальственных полномочий. Любительница бальных танцев, с круглым лицом, круглыми глазами и
кругленьким же носом - картошечкой, она сразу предложила соседу стать ее партнером по танцам. Фамилия ее была, как и у большинства девчонок класса птичья – Бусел. По-белорусски - аист. Светка левая, зная увлечение своего нового соседа марками, приносила в класс альбомы младшего брата. Но Славке это было малоинтересно, ведь меняться марками ей брат не разрешал.
Веселее было справа. А именно – Светка правая. Та сидела в параллельном через проход ряду.
Можно сказать, что Славка с ней даже дружил. Они постоянно хохотали на пару, передавали друг другу всякие там записки, и вообще… Светка была симпатяга с не сходящим со щек розовым румянцем. Когда рука мальчика с запиской на миг пожимала ее руку, румянец Светки правой усиливался и заливал все лицо. Поэтому Славка старался подольше не отпускать ладошку правой соседки. Ну, в рамках приличий, конечно.
Надька Коровина сидела на задней от него парте и постоянно буровила взглядом затылок Славика. Вообще-то она была подающей надежды пианисткой, но это детали. Надька как могла, пресекала дружеские рукопожатиями со Светкой правой, несильно лягая сидящего впереди мальчика ногой по попе.
Она была пышной девочкой, с рано оформившейся большой грудью и ножками - "бутылочками" . Когда она бегала, грудь ее смешно поколыхивалась. А бегала она от Славика постоянно. Заденет, побежит, а Славик бросался ей вслед Догнав, что не составляло в общем-то большого труда, для смеху обхватывал ее сзади, сжимая одновременно ладонями груди. Надька на миг переставала дышать и прямо-таки застывала на месте, ловя "кайф".
Через миг – другой "безвременья" она начинала бурно вырываться из сцепки мальчишеских рук, разводя в стороны локти, и, почувствовав себя свободной, опрометью летела куда-нибудь в противоположный конец рекреации.
По мнению Славика, волей-неволей вовлеченного в новое "поветрие" класса, грудь Надьки все же уступала по совершенству "прелестям" другой Людки – Кукушкиной. Та обладала просто – напросто красивой, отличающейся плавной женственностью фигурой с умеренными возвышенностями и изгибами - "легато". Наблюдать достоинства Кукушкиной (с ней не не забалуешь - строга!), пока та молчала, было истинным удовольствием. Мальчик не раз замечал,
что когда Людка заинтересованно посматривала на беготню Славика за Надькой, то начинала дышать чуть глубже и чаще. Впрочем, стоило Кукушкиной открыть рот, как очарование пропадало напрочь. Свистяще – шипящий ее голос безнадежно портил томную музыкальность внешности.
Думая в последнее время о девочках класса, мальчишка иногда представлял себе идеал
своей будущей возлюбленной - с профилем Маринки Зябликовой, формами Кукушкиной,
приятным голосом Журавлевой, легким характером Светки правой, умением танцевать – Светки левой и непосредственной чувственностью Надьки.
Вот с такой бы девочкой можно было и на необитаемом острове уединиться.
При всем при том, что девочки его, как ему казалось, любили (наверное за легкий характер,
веселый нрав, да и парнем он был видным) Славке, правду сказать, тогда еще это было все равно. В смысле настоящих "любовей - морковей", конечно.Его интересами были спорт, марки, кино, друзья во дворе и другие преимущества детской жизни.
Вот и сегодня, насмеявшись вдоволь со Светкой правой во время урока литературы, набегавшись за Надькой, остаток большой перемены Славка решил посвятить обмену марками с Мишкой Далем.
Мальчишки сидели за партой и увлеченно рассматривали альбом, когда кто-то тронул Славку за плечо. Обернувшись, он увидел Снегиреву. Эту девочку он знал, можно сказать, с пеленок. Мало того, что они родились в одном роддоме, что в детском саду сидели на соседних горшках, а теперь учились в одном классе , еще и его "предки" и родители Снегиревой были приятелями - сослуживцами.
Девочка тем временем положила на парту два голубых билета в кинотеатр "Призыв", улыбнулась и громко, на весь класс сказала:
- Слав, пойдем сегодня вместе в кино. Смотри – 6-й ряд, 10 и 11 места. Я вчера купила.
Славка от неожиданности выронил из рук Мишкину марку. Идти со Снегиревой в кино ему ох как не хотелось. Вот с Зябликовой или со Светкой правой - он бы еще подумал. Да еще так вот перед всем классом приглашать. Спятила она, что ли?
С натянутой "улыбой" ответил:
- Ну ты знаешь, Наташ, я в общем не могу. У меня тренировка и всякое такое…
- Я так и знала. И вообще, не ври - тренировка у тебя не сегодня, а завтра, -
ответила звенящим голосом Снегирева и неожиданно отвесила мальчику звонкую пощечину.
А потом повернулась и выбежала из класса.
Синий билетик в "Призыв" медленно спланировал с парты на пол.
Гомон переговаривающихся ребят враз затих, было слышно как в плафоне жужжит заблудившаяся муха. Славик сел за разрисованную фломастерами парту, закрыл пылающую пунцовую щеку ладонью и уткнулся в раскрытый учебник.
Было очень обидно и хотелось плакать. За что?
***
Марина Зябликова сладко потянулась в постели и толкнула Славика в бок.
- Слав, вставай, уже ночь. Тебе пора.
Вячеслав открыл глаза и, увидев напротив манящие губы Зябликовой, притянул ее к себе и крепко поцеловал.
- Всё – всё, Казанова! Тебе пора. Наташка, наверное, места себе не находит. Да и Елиссеев вот – вот с дежурства нагрянет. Марафет навести нужно.
Слава подскочил как ужаленный:
- Да ты что! Так поздно? - и стал одеваться. Через пять минут он уже был, что называется, как огурчик.
- Что своей Снегиревой-то скажешь? – улыбнулась хитро Зябликова, подкрашивая губы.
Стараясь не смотреть на губы Марины, Вячеслав выдал экспромт:
- Как что? Операция на сердце затянулась.
- Угу, почти правда. Затянулась, и надолго. Только не на сердце, - завернула тюбик с помадой Зябликова, - а щека-то у тебя пунцовая, совсем как тогда!
Маринка прикоснулась губами к его левой щеке. Вячеславу даже в зеркало смотреть не надо было – половина лица горела огнем.
Придя домой, он тихо открыл входную дверь своей квартиры, прислушался, снял туфли и в одних носках пробрался в спальню.
Наташа уже спала.
Выйдя утром к завтраку, Славка, улыбнувшись, поздоровался с женой:
- Доброе утро, Натусик.
- Доброе утро, дорогой. Как спалось?
- Прекрасно.
- Знаешь, а у тебя опять вся щека румяная...
Но щека-то не горела! Он бы почувствовал! Славик потер ее рукой и посмотрел на ладонь.
На ладони краснели следы помады Зябликовой ...
